- Дантес был фашистом? - с детской непосредственностью спросил молодой солдат Васюкин.
- Во даёт! - не удержался ефрейтор Мыс. - Это же когда было! Это же прошлый век, валенок! "Валенок" заёрзал на снарядном ящике и, не сдаваясь, выпалил:
- Ну что ж, что прошлый век! Не по названию говорю, а по справедливости...
- Ежели по справедливости, миролюбиво согласился ефрейтор, - тогда конечно. Вполне может сойти за фашиста.
Реквизированный трофей
Нехитрый солдатский разговор происходил на огневой позиции противотанковой батареи, спустя несколько дней после освобождения польского города Катовице. В этом городе мне случилось заглянуть в старинный особняк генерал-интенданта немецкой армии Курта Лобата. Хозяин покидал город слишком поспешно, даже собственные регалии позабыл захватить.
Но меня больше интересовали не регалии, а генеральская библиотека, занимавшая почти весь первый этаж. Фашистский сановник собрал сюда со всей Европы редчайшие издания на многих языках, старинные фолианты в тиснёных кожаных переплётах.
Был в библиотеке Курта Лобата и русский отдел. Толстой, Достоевский, Чехов, Вересаев... Глаза разбегались. Руки сами тянулись к золотым корешкам книг, плотно стоявших на стеллажах.
Одну из них в качестве трофея я реквизировал. "Сочинения А. С.Пушкина. Редакция П.А.Ефремова. Том третий. Поэмы, драматические произведения, сказки (1823‑1834). Издание А. С.Суворина. 1903 год".
Шли последние дни марта сорок пятого года. В тёплом весеннем воздухе ощутимо носился дух Победы. Казалось, ещё одно усилие, рывок - и вот он, Берлин!
Враг, однако, думал иначе и жестоко сопротивлялся, надеясь на чудо. Но чуда не произошло. Вот уже взяты Забеже, Хожув. Впереди Моравска Острава, крупный промышленный центр Чехословакии.
Наречённый вурдалаком
Перед штурмом, как это часто случается, - короткое затишье. Плотным кольцом окружили меня солдаты батареи, стремясь не пропустить ни единого слова великого поэта. Я прочитал стихотворение "Вурдалак". "Трусоват был Ваня бедный. Раз он позднею порой весь в поту от страха бледный, чрез кладбище шёл домой..."
Тут же, как это умеют солдаты, рядовой Иван Васюкин, пятый номер орудийного расчёта, был наречён Вурдалаком. И надо сказать, не без основания. Во - первых, Васюкин - Ваня. Во-вторых, храбрость свою проявить не успел. Что же касается трусости...
Был один досадный случай. Расчёт катил вдоль улицы орудие, то и дело останавливаясь, чтобы сделать парочку выстрелов по чердакам и окнам высоких зданий, откуда нет-нет да и хлестнёт пулемётная очередь. Вот в один из таких моментов немецкий "фауст" почти рядом с пушкой рванул каменную стену, и она сперва поднялась вверх, а потом рухнула всей тяжестью на землю. Васюкин не выдержал и ударился в бег. "Ни одна пуля Васюкина не догнала, ни один осколок не настиг - так резво драпал молодой солдат Васюкин",- с хохотом вспоминают батарейцы. И Васюкин в душе крепко переживал за свой позор. Пока Четвёртый Украинский фронт подтягивал резервы, фашисты, понимая стратегическое значение Остравы, усиленно укрепляли позиции. Мы несли потери. К прискорбию, ещё часто радость близкой победы омрачалась вдруг обычными на фронте ранениями или смертью. Так, в последнем бою, когда на батарею вышли одиннадцать танков, погиб молодой солдат Климчук, 1926 года рождения.
В этом трудном бою отличился Иван Васюкин. Когда третье орудие от сильного взрыва опрокинулось, а наводчика с заряжающим отбросило взрывной волной, подносчик снарядов Васюкин находился метрах в двадцати позади орудия, куда он пополз за очередным ящиком снарядов. Танк с жёлтыми крестами был уже рядом. Васюкин, не раздумывая, кинулся ему наперерез.
Роковая пуля
Противотанковая граната угодила железному чудовищу в самое уязвимое место: кормовую часть. Когда товарищи поздравляли молодого солдата с первым настоящим боевым крещением, он смущался и краснел, насколько это можно было рассмотреть сквозь копоть, покрывшую его юное лицо с блестящими голубыми глазами и малиновыми губами. В таком виде рядовой Васюкин сильно смахивал на Вурдалака, только на сей раз никто ему об этом не напоминал. Всё! Вурдалак умер. Родился солдат.
После Моравска Остравы наш полк устремился к Праге. На марше в небольшом чешском городке, название которого я позабыл, настигла нас радостная весть: Победа! Буря радости быстро сменилась непреодолимым чувством четырёхлетней усталости. Батарея, полк свалились замертво в глубоком сне без сновидений. Но неожиданно в этот безмятежный сон ворвалось привычное: "По машинам!"
"Три часа ночи. 10 мая 1945 года, шоссе Острава - Прага". Я записал это карандашом на обратной стороне картонного переплёта тома Пушкина, любимого всей батареей. Дорогую книгу, по причине больших размеров не умещавшуюся в полевой сумке, я всегда хранил в кабине тягача, за тем зеленоватым стеклянным козырьком, который опускают, когда солнце прямой наводкой бьёт в глаза. И на этот раз Пушкин лежал на обычном своём месте.
Рассвело как-то незаметно. И в этот ранний час низко над колонной раздался сверлящий свист немецких истребителей. "Мессеры!.. Откуда они?! Ведь войне уже кон..."
Ярость пулемётов трёх фашистских хищников обрушилась на колонну. Машина, резко затормозив, остановилась. На полу кабины, прямо у моих ног, лежал дугообразный кусочек металла, тускло поблескивая. Я поднял его. Он был ещё тёплый. Это была пуля. Она предназначалась мне или рядовому Пилевину. Взглянув на том Пушкина, лежавший над моей головой, я увидел, что он пробит навылет. В вязкой мелованной бумаге пуля изменила направление полёта, совершила камуфлет, изогнулась дугой и безжизненно упала к моим ногам.
Я вышел из кабины. Две машины, ближе к голове колонны, дымились. Тягач вместе с пушкой опрокинулся в широкий кювет.
- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, там Васюкин... - трогая меня за плечо, каким-то далёким голосом проговорил сержант Шерафутдинов.
Я подошёл к кузову. Задний борт был откинут. Солдат Васюкин сидел в неудобной позе, привалившись к кабине. Пуля Дантеса настигла и его, хотя война закончилась ещё вчера.
На память о той войне остался том Пушкина, навылет пробитый предательской пулей.
Ветеран вспоминает о войне в Афганистане 
Герои из песни. Безымянную высоту сибиряки защищали вместе с брянцами 
Байки грибника: подосиновики... под скамейкой