Кто успевает, запихивает снег в рот. Я успел. И снова крик: "Шаг вправо, шаг влево..." Кажется, он раздавался по всей стране - этот "боевой" клич лагерей.
Пайка за пальто
Разместили по баракам, снова перекличка, суета, выбирают дневального и старосту барака.
Подходит ко мне нестарый такой мужик.
-Ты откуда, пацан?
- Из Москвы.
- Земляки, значит. Ты вот что, друг, продай свое пальто. Я тебе за него хорошо заплачу. Пайку хлеба и два талона на обед.
- Да что вы, дяденька? Это же драповое пальто. Оно очень теплое. Да я за него...
- Ты за него ничего не получишь. Давай махнем. Куда тебе его? На работу в нем не пойдешь, в бараке оставишь - украдут (здесь было сказано непечатное слово).
Что делать? В лагере я новичок, ничего толком не знаю. Вообще-то мне было непонятно, как можно украсть чужую вещь. В общем, я согласился. И не пожалел. Позже узнал, что урки делали налеты.
Итак, началась моя жизнь в лагере. Уголовники и политические в бараках жили отдельно, за редким исключением. Нас звали "мужиками", "контриками", "троцкистами". Но самое обидное прозвище было "фашист".
Подъем в 6 утра. Комендант или нарядчик стучат железякой по куску подвешенной рельсы. Заправляешь свой соломенный матрац дырявым одеялом - и на кухню. Завтрак: миска баланды и паечка хлеба. Поел - и на развод. Стоят зеки попарно, ворота открыты. Конвой считает: "Перва; втора; третя; четверта; ..." Так в Сибири говорят: "Знашь, понимашь". До места работы километра два-три. Главное, не оказаться в последнем ряду. Собаки могут бахилу или штанину разорвать.
Шла какая-то масса людей. В бушлатах третьего срока, подпоясанные веревкой или полотенцем. На первый взгляд, все они безлики, но если посмотреть в глаза - сколько в них тепла, доброты, отчаяния. Разные люди одной судьбы, невинно осужденные.
Летом сплавленный лес лежит на берегу речки, и зимой надо его укладывать в штабеля и по сортам, потом грузить на открытую платформу. Работа тяжелая. Тем более, я почти всегда стоял под комлем. Не потому что сильный, а потому что молодой. У вершины должны стоять старики. В лагере я, кажется, был самым молодым. Мне даже как-то неловко было ощущать свою молодость.
Прощай, "вольный" жирок
Мороз в Сибири крепкий, но ветра нет. Солнечно. Сорок градусов ниже нуля - самое радостное событие. Комендант утром приходит в барак и объявляет: "Сорок!" Зеки шумят, галдят, это значит, на работу не идти.
Три раза в день кормили баландой, а в обед пару ложек каши - овсяной или перловой. Хлеба - 500 - 600 граммов.
В первое время как-то сильно не ощущал голод, был еще "вольный" жирок, но через два-три месяца стал постепенно доходить. Вроде по тем временам хлеба немало получали, но человеку, наверное, нужен какой-нибудь жир. За годы в лагерях ни одной блесточки в баланде не видел. В основном ее варили из свекольной ботвы. Попадется картошечка - значит, повезло. Или затируха - вода с мукой. Но не надо думать, что в таком супе ложка "стояла". Летом зеки варили борщ из травы. Но я боялся: дизентерия косила людей.
Есть хотелось страшно. Но спать - еще больше. Казалось, я никогда в жизни не высплюсь. Спал даже на ходу. Странно сейчас об этом вспоминать, когда я уже несколько лет страдаю бессонницей.
После работы самое радостное событие: ужин и пайка. Двое дюжих мужиков с дрынами охраняют "кортеж" с носилками. На носилках пайки. Кто подойдет к носилкам, тот больше хлеба не захочет. В бараке бригадир раздает хлеб. Горбушки строго по списку. Поочередно. В этом деле полнейшая справедливость. Никто баланду с хлебом не ел.
обратная связь от 12.01.2009 
Сострадание им чуждо. Война на Украине глазами беженцев 
5 тысяч домашних животных. Как отвечать за всех, кого приручил