«Меня выбрал НКВД». Брянский ветеран о жизни под грифом «секретно»

29 августа исполнилось 67 лет со дня испытания первого советского заряда для атомной бомбы на Семипалатинском полигоне в Казахстане. А 4 сентября свой профессиональный праздник отмечают ветераны Подразделения особого риска.

Именно они проводили сверхсекретное испытание. В том числе и инвалид I группы и ветеран Великой Отечественной войны Алексей Незнанов, который давно живёт в Брянске. В день годовщины один из немногих ныне здравствующих бывших сотрудников Подразделения особого риска рассказал корреспонденту «АиФ-Брянск» о своей не совсем обычной работе.

Проверку прошёл

Ольга Момот, «АиФ-Брянск»: Алексей Александрович, расскажите, как вы попали на Семипалатинский полигон?

Алексей Незнанов: Это было примерно за год до самих испытаний. В подмосковную военную академию, где я после окончания войны работал в охране разводящим, пришли двое и начали задавать мне разные вопросы: где воевал, откуда родом, если у кого-то из семьи судимости и всё в таком духе. Вопросы как-то сразу насторожили, но я виду не подал, отвечал честно, как есть, мало ли… Через какое-то время меня направили в Звенигород в Подмосковье. Оказалось, эти двое из НКВД были и искали подходящую кандидатуру на должность начальника охраны секретного военного объекта. Проверку я прошёл, и не только я. Как потом выяснилось, вопросы задавали моим родным и даже соседям. Правда, в Звенигороде задержался недолго. В 1948 году меня перевели в Казахстан.

- Что сразу бросилось в глаза, когда вы приехали на место?

- Меня привезли туда ночью, но я успел обратить внимание на то, что он был совершенно пустынным, на сотни километров по периметру от него была голая степь, а вся необходимая инфраструктура располагалась под землёй. В одной из таких землянок жил и я. Внутри всё было более чем скромно. Вместо кроватей солома, брезент и одеяло с подушкой, а через каждые 10-15 метров стояли печурки для обогрева.

- Что входило в обязанности разводящего на сверхсекретном объекте?

- Я должен был постоянно наблюдать за обстановкой вокруг полигона и докладывать начальству обо всём, что там происходило. Также я обеспечивал распорядок военных, узнавал у них обо всём, что видели. Иными словами, я заботился о том, чтобы секретный военный объект таковым и оставался.

Гроза без дождя

- А вы знали, что там будут проводить первые ядерные испытания?

- Откуда?! В то время было не принято задавать лишних вопросов, особенно не посвящённым в это дело. Собственно, я и сам об испытании узнал совершенно случайно. От солдат, которые возвращались поздно ночью на полигон с задания и стали невольными свидетелями грозы без дождя. С их слов, вначале они услышали раскат грома, затем яркую вспышку молнии и были уверены, что надвигается гроза. Вот и поспешили в лагерь, чтобы не попасть под дождь и не промокнуть. Но дождь в ту ночь так и не пошёл.

- Как же вы поняли? По телевидению о подобном не сообщали…

- В землянке, где я жил, был портативный приёмник, который ловил американскую радиостанцию. Там я и услышал о том, что русские провели у себя первое испытание атомного заряда. Как об этом узнали американцы, история умалчивает…

- Ваши родные и близкие знали, где вы находитесь? Что вы говорили им, пока служили в секретных войсках?

- Разумеется, никто не знал, чем я занимаюсь и уж тем более где. Но полевая почта у нас была, поэтому связь с родными поддерживал регулярно. Правда, перед тем, как отправить наши письма адресатам, их тщательно перечитывали. И если находили что-то, что могло даже косвенно указать на местоположение полигона или ещё какие-то засекреченные сведения, не предназначенные для посторонних, строчки просто вычёркивали, чтобы никто не мог их прочесть. Мои родные, например, несколько раз получали от меня письма с такими каракулями. А потом спрашивали, зачем я вычёркиваю из середины письма слова или целые предложения. Приходилось как-то выкручиваться из положения и говорить, что мысль потерял на полуслове и не смог продолжить.

Другая жизнь

- Сведения о первом советском атомном испытании были засекречены на 25 лет, трудно было жить четверть века с такой тайной?

- Непросто, особенно первое время. Все, кто работал на секретных военных объектах, давали расписку о неразглашении, и я в том числе. Отсутствие в моей биографии этих нескольких лет жизни очень мешало мне при устройстве на работу. На войну я ушёл в 16 лет, а образования получить не успел, зато освоил профессию слесаря. На эту вакансию после демобилизации пошёл на БМЗ, но меня не хотели брать, отправили в райком. Мол, если мою кандидатуру там одобрят, то примем. В райком тоже пришлось несколько раз ходить. Врать я не умел, но и правду сказать тоже не мог. В итоге секретарь райкома, наверное, догадался, почему я молчу о своей службе, и выписал разрешение на трудоустройство.

- А какие-то особые льготы те, кто служил в Подразделении особого риска, имеют?

- Всё льготы я получаю только как инвалид и участник Великой Отечественной войны. И рад бы сказать, что государство, которому я посвятил свою молодость, обеспечило мне достойную жизнь в старости, но, к сожалению, не могу. На пенсию не жалуюсь, но вот собственного жилья к 91 году у меня нет. Сейчас я живу в квартире сына, но у него своя семья. Жить впятером в двухкомнатной квартире невозможно, а в очередь на получение жилья меня ставить отказываются. Для этого сын должен «отказаться» от меня и выписать из квартиры, но он по понятным причинам этого не делает.